Отзыв на фанфики из заявки Айа

[macrology]

По заказу Айа рассмотрены фики "Я точно знал" авторства Айа, "Альбатрос" авторства Annaig и "Бусинки" авторства Сакура-химэ.
Что смогла, то вычитала.

Прочитав фики заявки, я решила, что рассмотреть их надо все. Во-первых, выбрать я просто не смогла. Во-вторых, это довольно интересно.

Итак. Три фика, три автора. Каждый из фиков – про Риккайдай; все они – постканон, причем два из них даже отсылают читателя в одно и то же время – приблизительно десять лет спустя; все три – дженовые; все три вовсю эксплуатируют один из самых мощных инструментов фанфикера: «а как это могло бы быть, ЕСЛИ».
Если в Тройке не существует Янаги.
Если Юкимура больше не может играть.
На три фика – два допущения, определяющих картину. Допущения случаются на различных этапах, соответственно при очень раннем допущении мы получаем АУ, а при поздних – вариации на тему развития характеров (если не считать Нюпури; я предпочитаю пока вообще делать вид, что его нет, но если все-таки предположить, что он есть, то у нас два АУ, а не одно).
Вариант первый: Янаги Ренджи не поступил в среднюю школу Риккайдай, да и в младшей школе с Инуи успел проучиться всего полторы недели. Янаги не играет в теннис. Таким образом, риккайская Тройка не сформировалась, команда остается без того элемента расчета, который вносит Янаги в ее деятельность в каноне. И встречаются они уже только в старшей школе.
Вариант второй: после Национального Юкимура покидает Японию, причем расстается с командой не очень-то хорошо. Тройка распадается, и когда Юкимура возвращается домой, с ним остается только Санада. Юкимура долго и плодотворно играл в теннис, но теперь снова тяжело болен.
Вариант третий: Юкимура не может играть из-за давней травмы, он полностью сменил сферу деятельности. Тройка продолжает дружить, хотя Янаги уехал из Японии.
Положим, болезнь Юкимуры – это такой элемент, который сам просится в текст, если сочинять что-то про Риккайдай или хотя бы с участием Риккайдай. Как его ни толкуй, в какую систему символов ни включай, а это один из центральных моментов в позиционировании этой команды в каноне. Но вот почему – Янаги? Разрушать Тройку эффективнее через изъятие Санады или Юкимуры, Янаги гораздо меньше идентичен этой группе, у него есть в каноне Инуи и Кирихара.
В фике «Бусинки», правда, распад Тройки играет служебную роль, там с самого начала задано взаимодействие Юкимуры и Санады, Янаги получается как бы лишним, но это тоже показательно. И даже в фике «Альбатрос» Янаги удален из взаимодействия физически, хотя и упомянут (причем упомянут как привычная и неотъемлемая часть группы, далее он в тексте не фигурирует, что заставляет особо обратить внимание на этот фантом персонажа). Надо заметить, что хотя «Я точно знал» и «Альбатрос» написаны по заявкам, ни одна из заявок не включала определенных требований по поводу Тройки.
Такое впечатление, что существование Тройки каким-то образом не укладывается в структуру описания отношений персонажей, и наиболее «слабое звено» из этих отношений авторы пытаются исключить. «Я точно знал» в этом смысле – предельная форма не-существования Тройки, там контакт не сложится в принципе, так как безвозвратно упущены основные поводы для объединения.
Тема болезни Юкимуры, самым краем затронутая в «Я точно знал», доведена до одного из возможных логических концов в «Бусинках» и преломляется в «Альбатросе». Вообще, тенденция ухудшать состояние Юкимуры в фиках очень заметна, причем вариантов развития событий не так уж много: либо у него рецидив, с которым он отчаянно борется и побеждает тем или иным способом (остается в теннисе или реализуется в другом занятии); либо его выключает из тенниса какая-то посторонняя травма и он снова же реализуется в каком-то постороннем занятии. Реже, и здесь у нас как раз один из таких редких случаев, Юкимура проигрывает болезни – погибает. Фиков, где бы он сдался и смирился, оставшись инвалидом, и вел бы растительную жизнь, я не припомню, хотя их не обязательно не существует.
«Бусинки», хотя в тексте этого прямо не сказано, заканчиваются смертью Юкимуры, причем символическая причина этой смерти любопытная: он выбрал одиночество. «Альбатрос», напротив, показывает нам Юкимуру, состоявшегося вдалеке от спорта, не без сожалений и не без саможаления, конечно, но не утратившего способности видеть кого-то, кроме себя самого. Юкимура из «Бусинок» пребывает в разрушительном отчаянии, Юкимура из «Альбатроса» - в привычной горечи. Юкимура из «Я точно знал» - еще полон надежд.
Последний столп Тройки, Санада, в «Я точно знал» выключен из повествования практически так же, как Янаги в двух других фиках. Он упомянут несколько раз, но он не действует, не создает никакого фона. Зато в «Бусинках» он носитель веры, противопоставленной отчаянию Юкимуры (или, учитывая, чем заканчивается фик, упрямства, которого Юкимуре не хватило), а в «Альбатросе» - носитель точки зрения, с которой подается происходящее. Прямота и простодушие – его базовые характеристики, равно как и способность прощать любые выходки Юкимуры. Он – верный рыцарь, это распространенное толкование его образа, хотя многие авторы склонны превращать его простодушие в идиотизм, а упрямство – в общественно опасную слепоту. Авторы рассматриваемых фиков, впрочем, таких перегибов избежали.
«Я точно знал» дает нам еще образ Кирихары – рискну оценить его как неудачный, потому что в заявленные семнадцать лет Кирихара ничем толком не отличается от своих канонных тринадцати, да еще и удивительно легко вступает в близкий контакт с Янаги, хотя в этом АУ Янаги Кирихаре не семпай, не партнер и вообще человек вполне посторонний. Разве что агрессии в нем меньше, зато вместо нее есть почти феноменальная навязчивость. Сложно сказать, что именно в канонном Кирихаре дало материал для подобного развития образа.
Возвращаясь к титульным образам, замечу, что образ Янаги в «Я точно знал» - это образ человека, лишенного увлечения. В данном АУ Янаги не играет в теннис и ограничил свое образование средней школой; фактически он – калькулятор, специализирующийся на людях, не столько психолог, сколько блистательный статистик. Ему нужна интересная задача, иначе он скучает. Совершенно вычеркнуто из образа его увлечение литературой – хотя упомянуто, что у него много книг. Янаги, будучи главным героем, становится не столько развивающейся в произведении личностью, сколько транслятором впечатлений для читателя, что досадно, поскольку вообще персонаж этот редкий и сложный, мало кто решается писать его «изнутри».
Санада в «Альбатросе» тоже транслирует, но его впечатления очень окрашены его личностью, особенностями придуманного для него автором жизненного пути. Кстати, использование стихотворения Бодлера в тексте и в самом названии в этом фике может быть прочтено разнообразно: на первый взгляд, цитирует его и непосредственно применяет к себе Юкимура, а Санада даже не понимает смысла, но если оценить ситуацию, заданную в начале текста, то и сам Санада оказывается в позиции альбатроса на палубе. А если знать стихотворение до конца, то его смысл довольно неприятно и даже ернически контрастирует с предлагаемой чисто бытовой, житейской ситуацией, поскольку то, что «приземлило» обоих персонажей, никак не заслуживает пафоса, связанного с «судьбой поэта». С этой точки зрения контрастен образный ряд всего текста: строгие белые стены, репродукция Моне с «хребтом разбитого корабля», обещанный «тигр в джунглях», «кости доисторического зверя» - стеллаж – и одновременно стружки, пыль, коробки с вещами, пицца, перфоратор. Любая попытка уйти в область высокого немедленно пресекается бытовым, причем не злонамеренно пресекается чьей-то осознанной волей, - этот конфликт составляет абсолютную норму жизни. Никто не ловил от скуки этого альбатроса, он сам шлепнулся на палубу, от усталости ли или от небрежения.
Наконец, Юкимура в «Бусинках» тоже делится впечатлениями, и его впечатления и воспоминания еще более эмоционально насыщенны. «Бусинки» бедны явными символами, кроме собственно «браслета-обещания», текст полностью сделан в форме хроники событий, движений, реплик. Юкимура преподносит себя читателю прямо, без косвенных указаний на то или иное состояние. Образ Юкимуры здесь – это образ человека, для которого все уже закончилось, и даже магия из детства неспособна развернуть ситуацию вспять. Для него не осталось больше значимых символов. В «Я точно знал» герои верят и ожидают от жизни если не подарков, так наград; в «Альбатросе» они просто знают из опыта, что все продолжается; в «Бусинках» Юкимура не верит, и это неверие переламывает даже бесконечное упорство Санады.
Любопытно посмотреть и на финалы фиков. Полностью открытый, ничем не завершенный «Я точно знал» - в принципе, там и вовсе нет финала, как такового, если не считать финалом уход Янаги, так и не увидевшего соревнований. Закрытый настроенчески «Альбатрос», который, будучи бытовой зарисовкой, и не нуждается в ударном финале; и жирная точка в конце «Бусинок». Автор «Бусинок» относит фик к жанру, если можно так выразиться, флаффа, но флафф, как привило, располагает все же хэппиэндом, а тут скорее наоборот. Вообще интересно, что ни один из фиков, таких разных по настроению, не дает читателю однозначного хорошего конца. В каждом из фиков мы видим, помимо собственно сюжетообразующего конфликта, некое глобальное нестроение, которое не исправляется по мере развития сюжета. Такое впечатление, что «все плохо» - или хотя бы «ничего хорошего» - позиция по умолчанию для разрабатываемой темы. Наверное, это жаль.
Три фика трех разных авторов, написанные в разное время, о разном и разными средствами, располагают таким набором пересечений, что их смело можно читать подряд. Единого произведения они не составят, но резонанс дают. Они не полемичны, не поднимают каких-то острых проблем, не дают однозначных ответов, они не новаторские с точки зрения большого фэндома, но читать их и думать над ними – интересно. А задаваемые в них ситуации дают большой простор для дальнейших размышлений на тему, «а что было бы, ЕСЛИ».