"Девять жизней" Колючая

[macrology]

«Девять жизней» Колючей – своеобразный эксперимент как для автора, так и для читателей. В фэндоме Final Fantasy VII не так много произведений, где при размере текста в почти шестнадцать тысяч слов и сто тысяч знаков совсем нет гомоэротики. Вторая особенность «Девяти жизней» - намеренное отсутствие всякой героики, обычно сопровождающей сюжеты, в центре которых жизнь и деяния такого колоритного персонажа как Сефирот. Я бы даже сказала, что «Девять жизней» - яркий представитель текстов «социальной волны», которую вместе с Колючей представляет Dani Birdseller (Скучун) с ее «Остаться в живых?» и другими произведениями. Для кого-то подобные рассказы входят в категорию «чернуха и бытовуха», но в контексте фэндома FF на фоне многочисленных любовных историй смотрятся очень свежо.


По сути «Девять жизней» - девять рассказов, формально не связанных между собой, если не считать персонажа по имени Сефирот. Причем это не один и тот же герой в узком понимании. Один раз Сефирот – цыпленок чокобо, два раза – девушка/женщина, два раза молодой человек, подвергающийся домашнему/уличному насилию, два раза – старик (интересно, что ни разу не старушка), и два раза - мальчик. Почти каждое перевоплощение Сефирота рассматривается со знаком плюс и минус, если так можно выразиться. Например, старик Сефирот в «Жизни шестой» – счастливый, окруженный любящей семьей, а старик Сефирот в «Восьмой» – одинокий отставной военный, чужой для своих детей и оставленный умирать в пустом доме. Вариант Сефирота-женщины: девушка, переживающая первую влюбленность («Жизнь вторая») - плюс, и минус – женщина с определенными психическими отклонениями («Жизнь четвертая»). И наконец, Сефирот – мальчик: один - буквально воплощение зла («Жизнь седьмая»), напомнившее мне персонажа романа С. Хилл «Я в замке король», минусовой Сефирот, а плюсовой - юный восторженный поклонник генерала («Жизнь девятая. Вместо эпилога»). Даже молодые люди Сефироты, подвергающиеся насилию, тоже имеют плюс и минус: одному удается вырваться из порочного круга, а другому, похоже, что нет.
Кроме того, из замеченных особенностей: в трех из девяти жизней Сефирот убивает и в трех - сходит с ума.

Итак, «Жизнь первая. Рождение», в которой Сефирот - цыпленок чокобо. Автор подробно описывает, как цыпленок ломает скорлупу, познает холод и неуют большого мира. Потом маленький чокобо находит маму и приобретает душевное равновесие под ее крылом. Подробное описание телесного и душевного состояния персонажей – вообще характерная особенность автора. Колючая рассказывает о своих героях максимально подробно, не упуская ни одной детали. В общем, первая жизнь настраивает читателя на то, что с Сефиротом, раз уж он побывал в шкуре цыпленка чокобо, может случиться все что угодно. Поэтому вторая жизнь, когда Сефирот превращается в Сефиру почти не шокирует.

«Жизнь вторая. Юность» написан в жанре «женский роман». Не нужно пугаться, это очень съедобный женский роман. Девушка живет у моря, бродит по пляжу, представляет себя героиней историй («сказок», как говорит сам автор), встречает прекрасного незнакомца, танцует с ним на свадьбе брата, затем первый поцелуй и первые проснувшиеся томные желания… История не закончена, обрывается на полуслове, просто эпизод из жизни Сефиры, и мы никогда не узнаем, что с ней стало дальше, соединила ли она свою жизнь с тем замечательным парнем по имени Зак. Но в общем, еще три «алки» неспешного повествования, и «Юность» вполне можно продать в издательство для публикации в серии «Шелковые сердца любви».
Не вижу смысла более подробно останавливаться на этом эпизоде – он славный, читается очень легко, и если у автора была цель обрисовать радости молодой жизни как таковые, то ему это, безусловно, удалось. Более глубокую мысль я, нерадивое ленивое существо, вычитать не сумела, прошу прощения у автора.
(Была у меня мысль, что «сказки», которые придумала для себя Сефира, – это и есть другие восемь жизней, которые пишет Колючая. Но вряд светлая мечтательная девушка нафантазирует себе мрачные истории, которые последуют дальше).
Но если вы расслабились и думаете, что предстоит еще шесть жизней подобного расслабляющего чтива, то вы сильно ошибаетесь.

«Жизнь третья», одна из самых мрачных историй, буквально бьет обухом по голове размякшего читателя. Автор определяет таймлайн как «Взрослые годы». Но в общем и целом ничего не говорит о том, что главный герой Сефирот действительно достиг умственной и физической зрелости. Он рассуждает как запуганный подросток и ведет себя так же. Выглядит бедняга тоже весьма непрезентабельно – с выбитыми зубами, отбитыми почками. Безрадостное зрелище. Он не способен защитить себя, несмотря на то, что он уже мужчина, а не мальчик и не подросток. Но стыдно было бы упрекать автора за навязанную персонажу инфантильность, поскольку Сефирот действительно живет в ситуации, когда его личность полностью подавлена. Вкратце говоря, отец ненавидит Сефирота за то, что он родился вполне канонным Сефиротом – с серебряными волосами и зелеными глазами. Поэтому папаша регулярно его избивает как выблядка. В невеселой биографии главного героя есть даже изнасилование. Мать тоже ненавидит сына и избивает с похожей ожесточенностью. В один момент, не выдержав, как это часто бывает и в жизни, обычно тихий Сефирот убивает мать во сне. Как пишут в уголовной хронике, «из личных неприязненных отношений». И, похоже, Сефирот все-таки сходит с ума, потому что ему снова мерещатся фигуры родителей на лестнице. Последняя картинка создает ощущение захлопнувшейся ловушки - выхода нет и не будет.

В художественном плане «Жизнь третья» просто образцовый рассказ по описанию домашнего насилия. Не могу не отдать должное Колючей, у которой, надеюсь, не было столь тягостного жизненного опыта, - она рассказала об этом страшном явлении более чем убедительно. Представляю, насколько сложно было это писать, пропускать через себя эмоции и мысли главного героя. Бррр. У Колючей получилось, и тут даже «браво» говорить как-то неловко – потому что рассказ выглядит не как рассказ, а «куском из жизни», а в такой жизни нечему радоваться.

Далее в противовес «Жизнь четвертая», снова «Взрослые годы», снова Сефира. Эпизод очень забавный, с двойным дном. На первый взгляд, очень позитивный. Яркий, почти сказочный, счастливый мир. Сефира любит жизнь. Все вокруг нее прекрасно. Дома все хорошо, начиная с вкусных булочек и заканчивая любящими и внимательными родителями. Мир вокруг чудесен и приветлив. Но в тексте есть одна тревожная нотка. Ненароком подчеркивается, что Сефира – женщина. Не ребенок, не деточка, вполне себя взрослая женщина. И одно дело, когда двенадцатилетняя девочка радуется каждой травинке и ручейку, и совсем другое - когда женщина тридцати пяти лет бегает по полям и смеется. Как только представишь, становится довольно тревожно. И мир, полный любви и счастья, становится уже не таким прекрасным. Мы не знаем, что на самом деле творится в жизни Сефиры. Может, односельчане смеются и издеваются над местной дурочкой. Правду Колючая нам милосердно не раскрывает, чтобы не выбиться из POV Сефиры.
Но в любом случае при описании внешнего благополучия и без всяких явных угроз жизни и благоденствию героини у читателя остается чувство беды. За это автору респект.

«Жизнь пятая» жизнь похожа на «Третью». Сефирот снова беззащитен, даже виктимен. Идеальный объект для неприятностей. Единственная разница, что Сефирот из «Третьей» жизни живет в деревне, а из «Пятой» в городе, собственно, в Мидгаре. Правда, есть один интересный штрих для сравнения. Мы не знаем, как выглядит деревня Сефирота из «Третьей», потому что мужчина замкнут на своих переживаниях и своем доме, ставшем ему тюрьмой, - внешней жизни для него нет. А вот в пятой жизни Мидгар занимает вполне полноценное место в повествовании. Серый, сумрачный, безликий город, и все вокруг он делает таким же – серым, безликим, унылым.
Единственное, что хорошо - дома Сефирота из «Пятой» папа с мамой его не обижают. Заботятся о нем, как умеют родители о выросшем ребенке – следят, чтобы он был одет и накормлен, но не вмешиваются в его жизнь. А жизнь свою Сефирот проводит фактически на самом социальном дне, хоть он и не желает в этом себе признаться: работает за гроши уборщиком мусора, а в свободное время служит мишенью для издевок скучающих уличных хулиганов. На самом деле любители поглумиться - тайные поклонники Сефирота. Они обожают его волосы, его тело, и ведут себя как настоящие фан-герлс, которые вели бы себя именно так, если бы могли добраться до великолепного генерала – трогают везде, где можно и нельзя, щупают, мечтают его трахнуть. От фанатов не спасает даже то, Сефирот однажды состриг волосы. В отместку его бреют наголо, а ночью Сефирот подкрадывается и убивает спящего главу этого своеобразного фан-клуба. Сцена перекликается с похожим убийством в «Третьей жизни». Только здесь в финале автор допускает в жизни персонажа небольшой просвет. Сефирот берет деньги и исчезает в неизвестном направлении. Если он научится стоять за себя, я буду за него спокойна.

Особых претензий, как и восторгов, «Жизнь пятая» у меня не вызывает по единственной причине – уж слишком она похожа по настроению на «Третью». Невольно начинаешь сравнивать, и поскольку та, чтобы выложена раньше, производит более сильное впечатление, то последующая кажется безнадежно вторичной. Хотя если вот выложить «Пятую» где-нибудь отдельным рассказом, я думаю, он будет смотреться очень достойно. В общем, концепт этого эпизода я, каюсь, не раскусила, хотя подозреваю, что он должен, должен иметь место! Помимо того, что Колючая воплотила кинк всех времен и народов – постричь Сефирота.

Пожалев читателей, наверняка, уставших от мрачных реалий, автор предлагает нашему вниманию «Жизнь шестую». Это вариант, где жизнь Сефирота - обыденная, я бы даже сказала, обывательская - тем не менее, удалась. Жена до сих пор желанна, дочери плодовиты, сыновья красивые, сильные и умные. Колючая любит живописать картинки простого жизненного счастья, где любая мелочь поет о радости, и у нее это отлично получается. Читать про счастливую старость Сефирота на фоне сельской пасторали можно бесконечно, просто отдыхаешь душой. Чем-то этот эпизод, кстати, мне напомнил роман «Кола Брюньон» Ромена Роллана. Наверное, тем, что герои обладают схожим несокрушимым жизнелюбием.

«Жизнь седьмая» – очень любопытная лично для меня. Рассказ о мальчике, который убил другого мальчика и не попался.
Сефирот - любимец публики и предводитель местной банды мальчишек. Он настоящий лидер. Он умен, силен, изобретателен. Он разделяет и властвует, он подчиняет. Таким прощают все что угодно, кроме неудач. И вот неудача случилась: юные подчиненные, посланные разделаться с переселенцами и их сынком, попадаются на месте преступления. Сефирот оказывается в изоляции, а новенький мальчик – героем. Сефирот мстит жестоко, он замуровывает соперника в пещере. Очевидно, что мальчишка погиб, а Сефирот успел обеспечить себе алиби. Убитые горем родители погибшего мальчика уезжают, и Сефирот снова становится властителем дум, богом и героем.

Как и во всем цикле, мы смотрим на события глазами самого Сефирота. И ставший привычным прием играет с нами злую шутку. Легко было сочувствовать и ужасаться, когда вместе с Сефиротом мы переживали обиды и горести. Но невольно примерять на себя мысли и чувства жесткого избалованного мальчишки, оказывается, не менее страшно. Юный интриган перед нами весь как на ладони – его мелкие злые чувства, его слабости, его зависть и ненависть. Сродниться и понять его очень легко.
И когда Сефирот идет на жестокое убийство, даже не задумываясь над тем, какие нравственные законы он преступает, - согласитесь, в первую очередь, становится любопытно, поймают его или нет? И после блестящего исполнения плана, Сефирот ни на йоту не чувствует ни раскаяния, ни ужаса перед тем, что он натворил, а мы-то уже хоть чуть-чуть, но свыклись с его характером, хоть чуть-чуть, но начинаем его понимать, и вот тогда становится по-настоящему страшно. Чувствуешь, что стоишь на краю бездны. Сефирот не знает, что он жесток и аморален, но мы-то знаем. И поняли кое-что и о себе тоже.
Это, к слову сказать, о том, как достойно выполнила Колючая свою задачу как автора.

Еще один очень по-настоящему занимательный персонаж в рассказе – отец Сефирота. Для меня фамилия Сефирота, которую дала Колючая, - Доминго ассоциируется с мэром Домино из Мидгара. В тексте не говорится, занимал ли отец Сефирота какую-то должность в деревне, но можно сделать вывод что - да, он не простой селянин. Поскольку дети аутсайдеров редко верховодят среди своих сверстников, обычно подростки группируются рядом с теми, чьи родители являются авторитетами в мире взрослых. На первый взгляд отец Сефирота – просто идеальный отец, он защищает своего ребенка перед возмущенными односельчанами, он показывает, что доверяет своем сыну.
Но вот маленькая деталь:
«Запомни, сын, показывать свою злость и ненависть так открыто — глупо. Показывать свое удовлетворение — тоже. Научись держать себя в руках и скрывать свои эмоции» - говорит отец, когда соперник его сына пропал. И тут мы понимаем, почему Сефирот вырос именно таким, хитрым и жестоким - благодаря молчаливому одобрению сильного, хитрого и жестокого отца. «А отцу можно было верить, он не учил бесполезному» - вспоминает про себя Сефирот. Вот такой интересный, на первый взгляд неяркий и не очень заметный получился у Колючей «второстепенный» папа. Но если поразмыслить, вырисовывается довольно мрачная и жестокая фигура, в тени которой и сам Сефирот.

Про недостатки тоже скажу. Все-таки есть некая избыточность в подробных описаниях каждого движения персонажа как душевного, так и физического, но с другой стороны – это фирменный авторский стиль. Колючая рисует свои «сказки» не широкими мазками, образно выражаясь, а тонкими линиями да кисточкой из беличьего хвоста. Но финальные сцены «Жизни седьмой» очень четкие, без лишних подробностей, буквально кристально прозрачные. Все правильно.

«Жизнь восьмая» снова старость. Причем та, что вполне могла бы быть у настоящего генерала Сефирота, не будь он объектом экспериментов, а просто профессиональным военным. Супруга умерла, дети уехали. Он один в доме. И несчастье становится несчастьем потому, что некому помочь. Колючая снова использует тот же образ, что и в «Жизни третьей», – лестница.
Если для молодого Сефирота каждая ступенька - воспоминание о страшных унижениях, то для старика Сефирота лестница, можно сказать, подъем в самом положительном смысле - по сюжету ему, чтобы жить дальше, нужно преодолеть лестницу, с которой он упал. Нельзя сказать, что процесс приятный. Каждая ступенька для Сефирота боль и сожаление. Главные из которых – почему он не умер раньше на поле боя, какой смысл в мучительной старости и почему он не был близок со своей семьей. Последнее проблема не только профессиональных военных, но и каждого, кто слишком много времени и сил отдал работе, живя вне круга интересов собственной семьи. С мужчинами это, вообще, часто случается.
И вот по лестнице из вздохов и сожалений, Сефирот, преодолевая себя, поднимается вверх, снова к той же бесполезной жизни. Эта глава не ужасает и не печалит по большому счету. Сефирот, несмотря на свои болячки и старость, сильная личность. И как бы ни плоха была жизнь люди все равно держатся за нее.
Впрочем, тут место для размышлений, что включает себя понятие «достойная старость», помимо благополучия.

Так, пережив еще одну старость, мы возвращаемся в детство - «Жизнь девятая. Вместо эпилога».
И вот уже когда в процессе чтения читатель вообще забыл о каноническом представлении о Сефироте, Колючая – раз! – и возвращает нас в классический горящий Нибельхейм. Пылающий город и крушение всех идеалов мы снова глазами маленького мальчика по имени Сефирот, которого назвали в честь кумира поколения – генерала Сефирота. И только в самом-самом конце понимаешь, что маленький мальчик, которого отшвырнул генерал, это собственно и есть тот ребенок с его верой и надеждой быть лучше и добрее, который живет в душе каждого. И которого от себя безумный генерал отринул.
Вместо-эпилога, я думаю, все прочитали дважды, чтобы насладиться собственной догадливостью и умением автора, ловко расставившим нужные метки.

Что хочется сказать в итоге?
Вряд ли «Девять жизней» в силу своей специфики войдет в список самых популярных произведений по FFVII.
Скорее всего, это не тот фик, которое я буду безоговорочно рекомендовать всем – не каждый готов вспоминать о нелицеприятных сторонах нашей реальности, когда хочется почитать о любимом герое.
Но в любом случае «Девять жизней» - яркий, оригинальный рассказ , в котором Колючей как автору тесно в заданных фанфкшеном рамках и условностях. Она смело ломает установленные правила и создает свои миры, что безусловно, у нее получается. Она может без колебаний участвовать в битвах fluff vs angst и победить в каждой категории, причем в режиме сеанса одновременной игры.
И еще подозреваю, что «Девять жизней» стали для Колючей определенным рубежом, за которым взятая высота. А это, может быть, самое главное.