Restitutio ad integrum, Rebecca, для atenas

[macrology]

На фанфик Restitutio ad integrum, автор Rebecca, ГП/ДМ, NC-17, постхог, драма, сиквел к "Квиддичу по субботам" по заявке  atenas.

прежде всего, хочу сказать сразу, что я читала всю трилогию, но работала только с указанным фиком в целях соблюдения "чистоты эксперимента"))

*Предупреждение: много, 28 т.з.


О мире фанфика.

Действие в фанфике разворачивается через много лет после победы над Вольдемортом, однако, в тексте затронут и второй временной пласт – события, последовавшие сразу же за завершением Третьей Магической войны.
Глазами повзрослевшего Драко Малфоя мы наблюдаем за происходящим в волшебном мире, и то, что мы видим, нам, боюсь, не слишком нравится.

Фанфик написан в жанре, который я называю real-life funfiction.

Нельзя не отметить, что мир, нарисованный автором, прежде всего цельный. Ребекка, выписывая, в сущности, романтическую гарридраку, не централизует свое внимание исключительно на сложных взаимоотношениях бывших врагов и перипетиях преодоления преград на пути к любви, чем грешат многие авторы макси-фиков.
Путь наименьшего сопротивления в таком случае – главные герои, страдающие, скандалящие, осознающие свою любовь и долго борющиеся за счастье, а мир вокруг них зачастую остается непонятным, непрописанным. Авторы часто сознательно (или бессознательно) упрощают окружающую героев реальность. Они либо ничего не сообщают о происходящем в магическом сообществе, либо вскользь упоминают какие-то факты, просто чтобы продемонстрировать, что герои живут не в абстрактном вакууме, либо прогибают окружающий мир под слэшерскую направленность текстов.

Концепция «в отличие от маггловского, магическое сообщество спокойно относится к гомосексуальным отношениям» - это в 99% случаев тот шаг, на который авторы с удовольствием идут, чтобы не отвлекаться от, собственно, отношенческих моментов. Прописать, как Гарри и Драко шли к своему воссоединению – это одна задача, достоверно прописать, как на это воссоединение отреагировали их родные, друзья, магическое сообщество – совершенно другая.

К счастью, Ребекка не идет по проторенной дорожке «условной толерантности магического сообщества», напротив, она с честью решает обе задачи, и обе – блестяще. Более того, она усложняет себе как автору жизнь еще и тем, что ее фанфик, в сущности, не АУ пост-Хогвартс, когда героям могут мешать только собственные детские обиды и, может быть, нетерпимость окружающего мира. Нет, у этих повзрослевших Гарри и Драко уже есть семьи, есть дети, они добились определенных постов, и на фоне этого привести их к решению о том, чтобы «быть вместе» - задача многократно усложненная.
И успешно выполненная автором.

При этом мир, нарисованный Ребеккой, не просто цельный – он, несмотря на магические составляющие, очень материальный, реальный. Он привлекает читателя близким и понятным кругом проблем, потому что этот мир – и наша реальность тоже, и наличие в нем волшебных метел и палочек не дает героям возможности осуществить свой выбор по упрощенной схеме «мышка бежала, артефактным хвостиком махнула – и вот у них всё хорошо».


Про профессиональную среду.

Очередной безусловный плюс фанфика – его информативность.
Автор очень ненавязчиво знакомит читателей с бытом больниц, очевидно, перенося реалии нашего мира на мир волшебный.
От текста не веет излишней заумью и попытками автора самоутвердиться, показав всем, какой он опытный и профессиональный – Ребекка использует очень понятный простой язык, широко употребляемые термины, и читатель не может не проникнуться внутренними проблемами жизнедеятельности больницы. Для меня как для не связанного с медициной человека читать об этом – все равно что читать фантастику, это новый интересный мир, от исследования которого невозможно оторваться.

Вернувшись к себе в кабинет, Драко уселся за стол, взмахом палочки призвал к себе толстенную стопку пергаментов и вздохнул: не то чтобы его очень раздражала бумажная работа, но к концу месяца он здорово уставал от бесконечной писанины — статистические отчеты, планирование работы отделения, доклады о выездах в провинциальные клиники… <…> Правда, специфика работы была такова, что приходилось решать и столь низменные проблемы, как потекшие краны, засорившиеся туалеты и прочие бытовые неурядицы, но Сметтвик, главный врач госпиталя, недавно поклялся Драко Мерлиновой бородой, что выбьет ему в штат должность помощника завотделением — как у магглов. <…>
Работа с документацией съела время до обеда, после чего Драко выпил кофе и аппарировал в соседнее крыло на амбулаторный прием. Токсикологу в амбулатории делать было особенно нечего, но у него имелся определенный контингент постоянных больных: в основном страдающих ликантропией, с хроническими интоксикациями Вулфсбейном, и идиотов, увлекающихся маггловскими наркотическими препаратами. Сегодня он принял троих. Потом пришлось выдержать долгое и нудное разбирательство с больничным завхозом — тот явился с претензиями, что Малфой не отчитался за проверку противопожарных чар на отделении, и пока Драко доказал обратное, прошло довольно много времени. Потом он составлял вместе с медиведьмой-хозяйкой список необходимых зелий. Потом записывал статусы. Потом опять осматривал вновь поступивших. Потом… потом посмотрел на часы и мысленно выругался — пять минут седьмого.

Я с удовольствием читала о том, как работает Драко-медик, как строит отношения с персоналом и больными, как неожиданно терпеливо относится к родным больных и незаметно для окружающих болезненно воспринимает каждую случившуюся неизбежную смерть.

«У каждого врача есть свое маленькое кладбище» - эта ставшая, казалось бы, банальной фраза очень четко описывает внутренний мир Малфоя-врача.
Малфой продолжает курировать родительниц пациентов, оказывая посильную помощь – кому книгой, кому регулярными визитами для детоксикации больного. Он навещает пациента, который со дня на день должен умереть – и жалеет его, протестует против продления жизни несчастного. Малфой – холодный суровый администратор, но он не вивисектор и не сторонник издевательств над больными, он готов бесконечно жертвовать своим временем и силами ради живых людей, какое бы неудовольствие он при этом не испытывал.
«Долг» - вот что превыше всего для Малфоя, а уж долг перед семьей, магическим сообществом или несчастным умирающим ликантропом, неважно.


О героях.

Драко Малфой.

Из воспоминаний самого Драко Малфоя мы видим, что сразу после окончания войны мир вокруг него был серым, тусклым, герой как будто смотрел на родных, друзей, бывших однокурсников через запыленное стекло, и тому была масса причин.
Семья потеряла все, что имела веками - средства, которые обеспечивали безбедное существование, влияние, возможность вести праздный образ жизни, уважение со стороны магического сообщества, да и сам Малфой осознал, что лишился детства, всех своих годами лелеемых иллюзий и еще недавно казавшихся такими реальными перспектив.
Отец с погасшим взором замкнулся в себе, мать сублимировалась в заботы о доме, а сам Драко бесцельно проводил время в раздумьях.

При этом – да, Малфои стали париями, но автор не превращает потомственного аристократа Драко в опустившегося алкоголика, депрессивного истерика или вьюношу, с горя окунувшегося в пучину удовольствий, оплачиваемых наличными богатых победителей, как это часто бывает у авторов гарридрак.

Драко Ребекки - вполне адекватный рано повзрослевший молодой человек. В резко изменившихся условиях послевоенного времени он тщательно взвешивает сложившуюся ситуацию и выбирает область знаний, в которой при должном старании сможет пробиться сам, без связей, на которые можно было надеяться прежде.
Сторонники Вольдеморта проиграли, казалось бы, всё потеряно, пора морально страдать и биться в конвульсиях, осознавая бесперспективность дальнейшего существования… Но вот, о чудо, спасибо автору, вместо высокомерного агрессивного подростка перед нами человек, который, "как настоящие Малфои", воспользуется любой подвернувшейся возможностью и в сложившихся обстоятельствах сделает себя сам, потому что быть белоручками могут себе позволить лишь богатые Малфои.

Случайность с магом, взявшим на себя обучение героя, и подвернувшаяся в нужный момент Астория Гринграсс с ее щедрым предложением - действительно большое подспорье, и принцип взаимопомощи в случае Астории и Драко срабатывает самым удачным образом: каждый предлагает другому только то, чем обладает, и при этом именно то, что необходимо партнеру.
Это сделка, и сделка очень выгодная - ни одна из сторон не остается внакладе. Более того, сделка эта заключается в полном соответствии с канонами создания браков и до войны, поэтому для Драко не становится трагедией необходимость жениться не по любви и изображать видимость брака с женщиной, несмотря на его нетрадиционную сексуальную ориентацию.
Напротив, вот она, real-life’ность фика: оглянувшись вокруг, мы, читатели, и сами увидим массу семей, которые живут точно так же. Мужья и жены, поженившиеся, потому что «надо было» или «по залету», де-юре живут вместе, а де-факто спокойно ходят на сторону, оставаясь супругами ради детей, просто потому, что удобно, потому что как делить имущество, да и просто чтобы ничего не менять.
Не в браке по расчету заключается трагедия Драко, да и нет никакой трагедии – он живет вполне комфортно, он добился определенного положения, он вполне уважаемый маг и полезный член общества, строгий, но справедливый руководитель, профессионал и счастливый отец.

Вокруг Драко по-прежнему остаются его однокурсники и друзья, и вот тут на контрасте мы видим, чем мог бы закончить Малфой, если бы не его недюжинный ум, упорство и умение поставить на верную лошадку.

На примере жизни других слизеринцев автор довольно сухо, без лишних сантиментов и напускного ангста, я бы даже сказала, по-деловому раскрывает перед нами картину жизни бывших однокурсников великого Гарри Поттера после победы над Вольдемортом.
А жизнь проигравших в магическом мире мало отличается от жизни проигравших в мире реальном.
Вообще, тема притесненных и угнетенных последователей идей Вольдеморта в фанфикшне затрагивалась бессчетное количество раз, но в этом фике автору удается описать происходящее гораздо проще, достовернее, и оттого страшнее, чем если бы мы на протяжении трех страниц читали POV героев о том, как над ними измывались и как тяжела их жизнь.

Пэнси и Грегори поженились полгода назад. Изуродованный Адским Пламенем Гойл, чей отец был убит при штурме Хогвартса, после войны был ограничен в правах и вряд ли мог рассчитывать на приличную партию, но тут вмешалась судьба. Пэнси Паркинсон, обвиненная в подстрекательстве к убийству Поттера, отделалась сравнительно легко.
<...> она вышла из здания, какой-то мерзавец оглушил ее Ступефаем, затащил в подворотню и наложил заклятие, почти идентичное тому, которым кто-то из грифферов изувечил на пятом курсе заложившую их рэйвенкловку. На лбу Пэнс появилась сеть грубых причудливых шрамов, складывающихся во всем известное слово «bitch».
<...> Пэнси, которая почти месяц не выходила из своей комнаты, медленно, но верно погружаясь в тяжелейшую депрессию, вместе с ней аппарировала в госпиталь и там, прямо в холле, наткнулась на недоеденную покойным Фенриром Браун. Спятившая сука едва не перегрызла ей горло без всяких трансформаций — двое здоровенных санитаров с трудом оторвали разъяренную тварь от потерявшей сознание Пэнс. После этого у Паркинсон развернулся классический реактивный психоз: она категорически отказалась от попыток дальнейшего лечения и заперлась в доме, проводя целые дни за изучением и комбинированием различных типов скрывающих чар. Грегори начал навещать ее: сначала раз в неделю, потом все чаще и чаще… Их брак не стал неожиданностью ни для кого из близких — скорее, он был воспринят как должное.

Вот она перед нами, галерея гордых чистокровных волшебников, нарисованные кистью автора эскизы.
Картина первая, Гойл, изуродованный пламенем и лишенный прав; картина вторая, Паркинсон, за одну фразу, брошенную в пылу юношеской реакционной страсти отработавшая свое наказание, как в насмешку, обзавелась "неуничтожаемым" шрамом на лбу - только не молнией, а клеймом; вот - ее однокурсница, Лаванда Браун, такая же девчонка, прошедшая войну, пострадавшая ничуть не меньше; Буллстроуд, только благодаря помощи Драко нашедшая возможность хоть как-то существовать и ухаживать за матерью.

Дети, попавшие в жернова войны, перемолотые, переломанные, не успевшие толком осознать, что произошло, но при этом занявшие совершенно разные ниши в новом мире - вот вам собирательный образ учеников известного курса Хогвартса, переживших Третью Магическую.

Вот она, драгоценная победа, ее плоды - "всем досталось" (с)
Победителей не судят, проигравшие не плачут, потому что не могут себе этого позволить.
Победи другая сторона, то же самое, если не хуже, случилось бы с гриффиндорцами, с нечистокровными, с магглами, но не это важно.
Важно то, что вне зависимости от того, кто победил, война не прошла бесследно ни для кого из детей, учившихся вместе, задела и ударила каждого, и каждого - по-своему.

На фоне этого отношения слизеринцев выглядят даже трогательно, и становится ясно, что выжившие и продолжающие выживать герои держатся друг за друга, хватаются, словно за последнюю надежду, и становятся друг для друга чем-то вроде неловких подпорок. Они веселятся, продолжают жить, рожать детей…

Когда Драко вошел в гостиную Гойл-мэнора, там уже было достаточно многолюдно. Его встретили восторженные крики и множество вопросов. Слегка располневшая Пэнси ласково расцеловала школьного друга, Грег неловко похлопал Малфоя по плечу, Нотт заговорщически сообщил, что сегодня его ждет отличная выпивка…

… и при этом в обстановке все равно ощущается тяжелая тоска.
Мы видим: в проигравших крайне сильно чувство локтя, но, может быть, только потому, что если те, кто пока еще стоит, шатаясь под ветром перемен, упадут, не за кого будет держаться.

. Грег бессмысленно таращился в стенку. Теодор спорил с Майлсом — до Малфоя донеслось только: «Тут и надо было пауков, а они их раньше выпустили, кретины…». Пэнс что-то увлеченно объясняла Миллисенте. Драко бросилось в глаза, насколько подруга пьяна: глаза ее были мутными, обычно бледное лицо раскраснелось, а скрывающие чары поползли, и багровые рубцы шевелились на лбу как какие-то отвратительные черви. Малфоя замутило.

Большинству из них все равно нет места в новой жизни, и все, на что они способны - цепляться за воспоминания и друг за друга.
И в то же время - "Плотная, блестящая, будто отлакированная челка скрывала ее изуродованный лоб: в последнее время у Паркинсон развилась резистентность к скрывающим чарам. У Драко заныло сердце".

Да, Драко у Ребекки - очень цельный, очень взвешенный, из тех, которых называют холодными дельцами, но помощь, которую он оказывает бывшим однокурсникам и товарищам, и из которой не извлекает ни малейшей прибыли, говорит и о другом: Малфой сопереживает, он - не машина, а живой человек, и не такой уж он высокомерный и холодный, каким хочет казаться.
Я бы сказала, Драко Малфой в этом фике – вообще своего рода человек долга. Он не испытывает особо нежных чувств к дальним родственникам и друзьям, его раздражают сторонние «просящие», но при этом Драко действует как будто в соответствии с неким кодексом офицерской чести: всякому, кто обращается за помощью, старается ее оказать в меру своих возможностей.
Может быть, именно потому, что прекрасно помнит, как сам пытался поступить в университет, и понимает, что если бы не счастливый случай, оказался бы в такой же тяжелой ситуации.

Гарри Поттер.

О самом Гарри Поттере из фика мы не узнаем немного – повествование ведется не от лица, но с точки зрения Драко, а автор, к счастью, не страдает болезнью бесконечно расписывать размышления героя по поводу характера его партнера.

Характер Поттера складывается из его поступков, фраз и мелких деталей, и мы глазами Малфоя видим перед собой взрослого состоявшегося мужчину, такого, каким действительно мог бы стать Поттер, если бы он вырос из юного героя, описанного Роулинг.

Несмотря на высокий пост и прочный брак, Поттер во многом остался все тем же авантюристом, каким был в Хогвартсе. Он не желает становиться «бумажным» начальником и ожесточенно сражается с Шеклботом за право на оперативную работу, продолжает участвовать в вылазках-облавах и, разумеется, попадает под удар, потому что хочет быть в первых рядах. И не потому, что честолюбив.

— Почему не доложили о начале операции? — отрывисто бросил Поттер, торопливо распихивая по карманам взятые из сейфа артефакты. — Почему я должен получать информацию из своих источников?
— Но... — аврор неуверенно, словно ища поддержки, посмотрел на окаменевшего у стола Драко, — сэр, ведь господин министр запретил вам участвовать в оперативных мероприятиях...
— Ты у кого в подчинении?! — рявкнул Поттер, застегивая мантию. — У меня или, блядь, у министра?

— Прости, — он быстро провел пальцами по его щеке, — это... понимаешь, вызов. Кинг против, чтобы я на рейды с операми ходил... а я не могу, я полгода... понимаешь, полгода за этими суками гонялся. Понимаешь?

Но Поттер все-таки вырос, и вырос в полностью уверенного в себе человека и безусловного профессионала.

Он гораздо умнее и проницательнее, чем хочет казаться, и иногда умудряется легко, без какой бы то ни было подготовки обвести вокруг пальца Драко, который знает Поттера не один год, да и сам с юных лет поднаторел во лжи и интригах.
Ярче всего это показано в эпизоде, когда Драко вроде бы аккуратно и очень умело подводит Поттера к идее освободить Буллстроуд из-под стражи.

— Ну да, конечно. Прости. Я, знаешь, до сих пор не верю прямо, что выпустили. И домой не заходила, сразу к вам… Я тебе так благодарна, так благодарна, Драко… не знаю, что бы я без тебя делала.
— Пустяки, — Малфой похлопал ее по руке.
— Да как же «пустяки»? Мерлин, я и не представляю, как ты вышел на Поттера… вы ж вроде с ним до сих пор не очень.
<…>
— А Поттер здесь причем? Тебя разве Аврорат задерживал? — осторожно спросил он.
— А? Да нет, Департамент охраны, конечно. Поттер? Так он, считай, меня и выпустил, представляешь?..
<…>
Так, ясно. Непонятно одно: каким образом Милли связала его имя с Гарри.
— А Грег говорил, что вчера был у меня?
— Ага, конечно.
Черт. Ну, слава Мерлину, кажется, разъяснилось.
Малфой расслабился, и тут Милли ляпнула:
— Он тебе привет передать просил. Поттер, в смысле.
Дважды черт! Трижды черт!
— Сказал, это замечательно, что старая дружба не ржавеет и даже слизеринцы стараются выручить друзей. Это, сказал, почти по-гриффиндорски.
А-ах ты ж, гадина шрамоголовая… Понял-таки…

Поттер умеет проявлять жесткость и непреклонность, он матерится, как сапожник, принимает решения и воплощает их в жизнь, не откладывая в долгий ящик. Это человек действия, и на фоне Малфоя, который прежде сто раз обдумает, а уж потом выберет подходящий вариант, Поттер иногда смотрится порывистым мальчишкой, сперва говорящим-делающим, а потом уже разбирающимся, что же он сказал или наделал, и как решить возникшие проблемы.

— Это значит — да?
— Посмотрим...
Поттер прищурился.
— В следующую субботу, Малфой. Здесь. После игры. И не забудь предупредить дома, что задержишься. Надолго...


Отношения Поттера и Малфоя.

Именно с этой фразы с подачи Поттера начинается долгая прочная связь героев.

Их отношения, казалось бы, предельно просты – банальный адюльтер, который никоим образом не влияет на отношения с супругами и родными. Никто не страдает от невозможности изменить ситуацию, более того, никто не хочет ничего менять – речь не идет о какой-то огромной бесконечной нереальной любви до гроба.
Оба героя очень трезво смотрят на вещи и четко разделяют для себя супружескую жизнь, в которой неземную страсть и любовь даже в лучших семьях со временем заменяют нежность, благодарность или уважение, и отношения с любовником.
Поттер с Малфоем не обсуждают сложившуюся ситуацию, не выясняют отношения и не признаются друг другу в любви ни разу за весь фанфик, они явно довольны сложившимся положением вещей – но при этом мы-то, читатели, точно знаем, что всё не так просто. Любовь героев не декларируется, но она видна невооруженным глазом. Она складывается не из пышных словес и роскошных порывов – она в том, что Малфой с момента зарождения связи ни разу более не упоминает походы в бордели, встречи с другими партнерами и даже общение с прежними, в том, как герои реагируют друг на друга мимолетными жестами, взглядами.

Первая же сцена с Поттером – и мы понимаем всё и сразу благодаря одной-единственной фразе: «Мерлин… почти два года, а все по-прежнему».

За два года эти отношения должны были либо исчерпать себя, либо превратиться в привычку, но автор буквально одним росчерком показывает нам: нет, не превратились, и не изжили – они прочны и по-прежнему интересны Драко, несмотря на кажущуюся обыденность почти-совместного почти-двухлетнего существования по вечерам в определенные оговоренные дни.

— Привет. Пошли в кровать, а? — теплое дыхание ерошило его волосы, твердые губы осторожно касались ямки под малфоевским затылком. — У меня времени мало…
— У тебя отвратительная манера здороваться, Поттер, — ответил Малфой.

Тайная любовь по графику никак не превращается в банальный регулярный «перетрах» для снятия стресса. Герои все так же жадно тянутся друг к другу, все так же спешат, как несколько лет назад спешили превратить всякое столкновение в драку.
Они боятся потерять друг друга, и это более всего говорит о том, что слово «адюльтер» не в полной мере отражает отношения Поттера и Малфоя.

— Сэр, он пришел в себя!
Малфой вздрогнул. Зеленые глаза пристально смотрели на него с осунувшегося лица. Губы Поттера слабо пошевелились... Драко инстинктивно протянул руку и сжал холодные влажные пальцы.
— Мистер Поттер, с вами все в порядке. Вы в клинике Святого Мунго.
Губы пошевелились вновь.
— Вы не можете говорить, потому что находитесь под действием лечебного заклинания. Его снимут через полчаса. Сейчас просто постарайтесь уснуть.
Рука Поттера дрогнула и слабо сжала его пальцы в ответ. Теперь по его губам Малфой безошибочно прочитал: «Спасибо, Хорек».
Недоумок. Чертов везучий недоумок. Слава Мерлину.
Он незаметно погладил пальцы Поттера своими и убрал руку.
— Отдыхайте.

Но real-life есть real-life, и в ситуации, когда любовная связь Поттера и Малфоя может раскрыться и стать известно не только их супругам (что для Гарри, само собой, уже проблема), но и всему магическому миру, оба принимают очень взвешенное и правильное решение – разбежаться. Оно дается героям нелегко:

— А ты? — переспросил он пересохшими губами, сам не зная, какой ответ надеется услышать. Умом он прекрасно понимал, что сейчас скажет Поттер, и тем более понимал, что в сложившейся ситуации это будет единственно правильным решением, и, в сущности, он сам должен был бы предложить такой вариант... но где-то глубоко внутри тлела крохотная искорка идиотской надежды — слабой, неясной. Может быть... все еще можно исправить... Он застыл, тяжело дыша и непроизвольно сжимая кулаки. Мир сосредоточился в этой спине, обтянутой бордовой тканью, в поникшей темноволосой голове... А Поттер все молчал, продолжая водить по запотевшему стеклу кончиком пальца, и молчание это разрасталось, заполняя пространство кабинета чудовищной ледяной пустотой. Наконец Гарри пошевелился и оперся ладонями о подоконник.
— А я не могу, Драко. Я думал об этом... Не теперь. Сейчас это невозможно.
<…>
— К чему? Нам пришлось с ней о многом поговорить. Джинни уже давно не та, что прежде... Двадцать лет назад она прибила бы меня на месте, — Поттер устало усмехнулся, — теперь... теперь она сказала, что если... В общем, она сделает все, чтобы забрать у меня детей. И она знает, о чем говорит, Малфой. Будь я хоть десять раз гребаный Избранный, закон на ее стороне. Прелюбодеяние — отличный повод для односторонней опеки. Я не могу потерять их, Драко. А они не должны потерять меня.
— Понимаю, — легкие словно забыли привычный ритм и впускали воздух резко, по глоточкам. Малфой отвернулся. Он не хотел, чтобы последнее слово осталось за Поттером. Он сам все закончит. Здесь и сейчас. — Ты хочешь все прекратить. Что ж, это и в самом деле правильный выход, — только не сорваться. Говорить четко, спокойно. И ни в коем случае не смотреть ему в лицо. Увидишь его еще раз и подохнешь.

Но жизнь есть жизнь, а большая чистая любовь – еще не повод отказываться от всего остального. В конце концов, любовь любовью, но остаются комфортный быт, дети, отношения с друзьями и родственниками, репутация, работа и достижения, и все это будет наверняка напрочь разрушено, если вскроется их связь.
Гарри и Драко могут позволить себе иногда совершать необдуманные поступки, но они уже большие мальчики, и бездумные подростковые порывы не в их стиле.
Автор выписывает не пубертатных подростков с их бунтами и уверенностью, что любовь всё преодолеет, а нормальных мужчин среднего возраста, многое переживших и не готовых ставить на карту прожитую жизнь.

Тергео. Тергео. Тергео. Его губы беззвучно шептали знакомое заклинание, а голова уже наливалась гудящей металлической пустотой, и под веками впервые за многие годы появилось предательское жжение. Поттер за руку притянул его к себе, опять взял лицо Драко в ладони и большим пальцем провел по горящим губам, размазывая их смешавшуюся слюну. Его потемневшие глаза — зрачки расползлись по зеленой радужке, почти скрывая ее, — смотрели с глухой тяжелой тоской.
— Это ничего не изменит, Малфой. Ни-че-го.
— Знаю.

И, казалось бы, ничего уже не изменить – большие мальчики, не готовы поставить на карту, и всё очень правильно и логично, но…
Но это же Поттер и Малфой, верно? И это все-таки любовь…
И автор делает «финт ушами», причем финт не наигранный. Он не упрощает и не облегчает жизнь героям – он просто рисует картинку дальше, и эту картинку можно назвать: «Порознь никак, поэтому пусть будет по-прежнему».
И вот уже Поттер пишет Малфою короткое деловое письмо, в котором нет слезливых извинений и объяснений, и нет ничего про любовь – есть вполне конкретное предложение купить новый парный чайный сервиз для их общего тайного дома.
И Драко рад, потому что он как не может отказаться от семьи, репутации и публичной жизни, так и не может отказаться от того, что составляет очень важную часть жизни личной – от регулярных встреч с Гарри Поттером.

— Приготовь мне теплую мантию — черную, с капюшоном, — брюзгливо сказал Малфой, по-прежнему не глядя на слугу. — Проверь, начищены ли застежки, а то будешь полировать их собственными ушами... И предупреди госпожу, что к ужину меня не будет.
И добавил, презирая себя:
— Да поторопись. Я не хо… я не должен опаздывать.


Про сюжет.

Фик, несомненно, сюжетен. Что еще более интересно, фик не просто сюжетен – это своего рода детектив, потому что читатель до самого конца не может предположить, кто же окажется злодеем. И дабы не оказаться человеком, сообщившим, что «убийца в фильме – шофер», раскрывать интригу не буду.

Скажу только, что на протяжении всего фанфика Драко постепенно осознает, что вокруг него сжимается некое «кольцо» слежки и попыток травли, но до самого конца не может предположить, кто именно плетет интриги.

Сюжетная развязка оказывается совершенно неожиданной, она бьет по нервам своей чудовищной реалистичностью, логичностью, она правильная и очень горькая. Ты понимаешь, что иначе и быть не могло, но немыслимо жалко становится всех усилий Малфоя, и в то же время невозможно сказать: «Да лучше бы он этого не делал».


В целом:

В целом, я очень рада, что на рек-фесте мне на рецензирование попался этот безусловно яркий интересный фанфик, над которым можно долго размышлять и который приятно рекомендовать к прочтению.

Автор прекрасно владеет словом, он легко ведет повествование, не путается во фразах, не съезжает на банальности – и при этом язык очень прост и легок в восприятии. Это та самая кажущаяся простота, которую вроде бы проще простого повторить, но на деле не выйдет – самое элементарное и есть самое сложное.
Автор великолепно выписывает характеры героев, как главных, так и, что немаловажно, эпизодических: все они запоминающиеся, яркие, разные – и при этом понятные и все без исключения достойные внимания.

Отношения героев достоверны и реалистичны до такой степени, что, кажется, отними у них волшебные палочки – и это будут вполне живые люди из соседнего дома, которых ты встречаешь каждый день.

Положено, разумеется, говорить и о минусах текста, и если старательно придираться, можно найти минусы… Наверное. Я не хочу их искать – незачем. Во всяком случае, масса несомненных плюсов фанфика явно перекроют те мелкие шероховатости, которые при желании можно отыскать где угодно.

И спасибо автору за эту несомненную жемчужину в бесконечном море всякоразных гарридрак.