читать дальше
Желудевый кофе
Как известно, искусство смягчает нравы, а сейчас это актуально, как никогда.
Д. Медведев (Президент РФ)
Д. Медведев (Президент РФ)
Я, знаете, сама виновата. Нечего было заявлять, что могу все. Поэтому мне и досталось то, что я могу меньше всего на свете – макси, гарридрака, романс.
Нет, там в шапке стоит драма/ангст, но я считаю, что автор себе польстил.
Однако не будем забегать вперед, пойдем по порядку.
Дорогие, дорогие фикрайтеры! Никогда – никогда не пишите фики, особенно макси, во втором лице. Как бы ни хотелось вам большего лиризма, близости со своим героем или проникновения в читательские души – не пишите. Удержитесь в спокойном третьем, или уж прыгайте в личное первое. Но второе – нельзя.
Иначе, каким бы гением стиля вы не были, у вас получится так:
«Меня ждала», — догадался ты, пытаясь осторожно пробраться мимо девушки в спальню.
Или так:
— Гарри? — услышал ты голос Рона.
«Рон!!!» — Ты попытался заорать, но губы почему-то не слушались, словно все твое тело за ночь превратилось в камень.
Или так:
— Я устал… — шепчешь ты. И, вцепившись руками в волосы, выдыхаешь со стоном, кричишь прямо в небо: — Как же я устал…
Тем более, что выдержать такое повествование до конца не может не только читатель, но и сам автор, уже во второй главе сбиваясь на старое доброе третье лицо. Так может, не надо было и начинать?
Впрочем, не только форма подвержена здесь авторскому произволу – содержание не отстает.
Когда я читала фик, я все время пыталась представить себя гарридрачником. То есть поставить себя на место человека, которому не просто нравятся эти герои, а который хочет непременно видеть их вместе. И, попутно, все время удивлялась – неужели тем, кто любит Драко Малфоя, непременно нужно, чтобы он из не слишком сильного, вздорного и заносчивого подростка (в каноне) превратился в Слизеринского Принца, со стальным взглядом и трагической Стихийной магией? Неужели тот, канонный, счастья не достоин?
Ну, хорошо, наверное, Драко как положительный персонаж – неизбежный ООС, но почему надо совершенно немотивированно унижать других персонажей канона? Гермиона и Рон при первом же их действенном появлении – лгуны и вздорные забияки.
Гарри говорил, а сам все смотрел на девушку, мучительно пытаясь найти в ее лице хоть тень прежней Гермионы Грэйнджер. Теней не наблюдалось.
Это весьма точное и откровенное авторское определение. Ни тени канонных героев.
Гарри тоже ООС, но у него там некая таинственная Стихийная магия бурлит, поэтому тут я без претензий. Ну, знаете, как в магической энце случаются чудеса анатомии, так и тут – чудеса психологизма.
Но, однако, мне за Гарри, да и за других героев саги, не стало обидно или больно. Чтобы поверить, что это не только герои ГП, но вообще – герои, а не культурные коды, обозначающие некие константы в воображении автора (холодный и трагичный Малфой, не менее трагичный, хотя и проигрывающий первому в уме, Гарри, манипулятор-Дамблдор, ИСЛ и проч.) – никак не получается. Диалоги между героями совершенно беспомощны:
— Когда мы успели превратиться в это, Герм? — спросил он. — Посмотри на себя. Ты выбираешь сценарий истерики, которая заткнет мне рот — вместо того чтобы поговорить со мной, как друг, и попытаться меня понять.
— Ты просто не понимаешь, как много поставлено на карту… — прошептала Гермиона, закрыв лицо руками. Гарри подумал, что, возможно, ее новой ипостаси слишком тяжело так долго смотреть кому-то в глаза.
Зато в тексте много разнообразной магии. «Психологической». Как раз такой, которая приходит на помощь, если автор не справляется с созданием живых характеров и занимательного личностного сюжета.
Тут я не могу удержаться от того, чтобы не задать сакраментальный школярский вопрос: О чем этот текст?
Это текст о страданиях. На протяжении всего фика автор убеждает читателя, что героям больно. Он даже капс локом выделяет это слово: БОЛЬ.
И в самом деле, страдания чувствуются, читаешь – и больно. Правда, не за героев, а за несчастных читателей, которые в такое раскрашенное кичовое матрешество верят.
Слова глубокоуважаемого Президента взяты мной в эпиграф не случайно – это наглядный пример того, как слова Овидия от частого употребления стали расхожей пошлостью, так что самого Овидия уже никто и не вспоминает. В прочитанном мной тексте тоже никто не помнит о книгах Ролинг, подлинной любви, истинной дружбе – нам предлагают суррогат, желудевый кофе.